А лже-Морозова из Балаковского комбината химволокна я тут же простила…

К механикам, которые осуществляли обслуживание крутильного цеха первого кордного производства Балаковского комбината химического волокна, я заглянула не случайно. В этот день мне предстояло сделать репортаж на этом первом кордном производстве химического комбината.

В крутильном цеху шла подготовка к запуску новой линии, которую предстояло взять под свой рабочий контроль Николаю Морозову. Мне уже сообщили, что самые ответственные участки данного цеха закреплены именно за этим профессиональным специалистом. И именно Морозов сможет дать мне как журналисту подробную техническую информацию по выпуску кордной нити на новых крутильных установках.

Охватив взглядом многочисленные тележки с катушками уже готовой кордной нити, я шагнула в темноватое и очень неуютное помещение мастерской, где обитали механики и мастера слесарных дел.

По тем временам на химическом производстве был заведен порядок находится на рабочем месте только в спецодежде. Чего греха таить, эта спецодежда была очень грубой и бесформенной. К тому же имела какой-то грязно-коричневый цвет и делала людей однотипными. Потому различить, кто есть кто, было без привычки трудновато.

Мигом оценив ситуацию и мою растерянность, ко мне заспешил молодой человек и поинтересовался, кто мне нужен и по какому вопросу. Я, конечно, представилась своему собеседнику, и он с улыбкой заявил мне, что он и есть Николай Морозов и готов ответить на все мои вопросы.

О технологическом процессе новой линии парень рассказывал мне с большим воодушевлением. Очень сожалел, что я без фотоаппарата и не могу сделать его фото в газету. Идти со мной в цех на место установки линии не спешил. Находящиеся в помещении мужчины слушали и наблюдали за нами с большим интересом.

Не знаю, чем бы закончился наш диалог с разговорчивым специалистом, но в это время в помещение твердой размашистой походкой вошел еще один человек в спецодежде, но в верхнем кармане куртки у него торчали ручка и записная книжка.

Вот тут ко мне и пришло прозрение. Меня осенило, что этот, только что вошедший мужчина, а не тот, на которого я потратила драгоценное время, и есть начальник механической мастерской.

Отдав мне настоящую воинскую честь, мой лже-Морозов с улыбкой направился к своим сидящим за столом товарищам и гордо заявил, что, наконец, дал первое свое интервью газетчикам.

Что удивительно, никто из присутствующих не стал ни смеяться, ни ругать юмориста. Все это действо было воспринято как должное. Было понятно, что такой цирк здесь не впервой.

Мы с Николаем Морозовым пошли в цех в самую гущу производственных событий, где я своими глазами увидела и сразу поняла, какую трудную и ответственную работу выбрали те парни, с которыми мне пришлось пообщаться в мастерской механиков.

Зашкаливающая вредность для их здоровья, оглушительный и постоянный машинный гул. Цеха, освещенные только светом дневных ламп, без окон и даже без входных дверей, через которые можно было бы выйти на чистый воздух. А еще воздух в цеху. Он был очень тяжелым и, наверное, ядовитым от кружения в нем пуха от кордных нитей.

В тот момент я простила розыгрыш тому веселому и жизнерадостному парню, который еще по своей наивности недостаточно осознавал, какой ущерб он, находясь на такой работе, наносит своему здоровью.

Те механики 70-х ушли из жизни совсем молодыми – в возрасте около 50 лет. Об этом я узнала от жены Николая Морозова, с которой встретилась в городской типографии совершенно случайно.

Ольга БУЛГАКОВА