Истории о балаковцахНовости Балаково

Дворничиха тронула Светлану за плечо и невольно вскрикнула: ее уже не разбудить...

После трудовой недели прессовщицы славненько посидели в чебуречной. Расслаблялись сначала пивком, потом и до водочки дело дошло. По дороге домой Светлана затянула свою любимую: «Над окошком месяц...», подруги тут же подхватили песню. Так, распевая, и шли до старых «клопятников».

«Девчонки, скоро и наши развалюхи снесут, и заживем мы тогда в новых квартирах!» – мечтательно воскликнула одна из женщин, и компания, радуясь такой перспективе, пошла в пляс – веселиться так веселиться.

Возле дома, распрощавшись с женщинами, Света как-то сразу затосковала. Прилив сил иссяк, стоило ей взглянуть на темные окна своей квартиры. Тоска, будто ледяная корка, сковала сердце. «И никто меня не ждет! Ни кому я не нужна!» – с грустью подумала она.

Домой идти не хотелось. «Посижу немного», – решила Света, опускаясь на сиденье качелей, которые прошлым летом соорудил для соседских ребятишек ее Анатолий. В трезвые дни муж с удовольствием обустраивал дворовую территорию. Его руками сделан деревянный заборчик под цветник, скамеечка возле подъезда, песочница под грибком. Радует спелыми гроздьями посаженная им рябина, прошлым летом начали плодоносить вишня, абрикос – их тоже любовно обихаживал ее Анатолий, когда выходил из запоя. Но такие моменты трезвости в последнее время стали у мужа большой редкостью.

Легкий ноябрьский морозец, пришедший на смену слякотной дождливой погоде, придавал дыханию легкость. Ночную тишину нарушал доносившийся с автодороги гул автомобилей да негромкие голоса молодежи, обосновавшейся в соседнем дворе. Светлана и не заметила, как дремота начала смыкать ее отяжелевшие веки. Встрепенулась было, услышав льющуюся из приоткрытого окна одной из квартир позывные полночной новостной телепередачи. Подумала: поздно, да и холодно, надо идти домой. Но вместо того, чтобы встать, прислонилась спиной к стальному канату качелей, прислушиваясь к охватившей сердце тоске.

Молодость пролетела, как птица. Будто вчера старший лейтенант Анатолий Волков, следуя к новому месту службы, заехал в Саратов навестить тетю, у которой в ту пору Светлана, студентка пединститута, снимала квартиру. Предложение руки и сердца Анатолий сделал ей спустя два месяца срочной телеграммой. Она в ответ отбила одно единственное слово: «Согласна». И увез ее муж в заповедные леса Карелии. От железнодорожной станции молодожены добирались на военном вездеходе. Все лесом, лесом, утопая в сугробах.

Офицерский домик, где их поселили, к утру терял тепло, даже стены промерзали. Пришлось Свете учиться жить в новых условиях: печку топить, воду из колодца таскать, на реке белье полоскать. В мае, когда Алешку рожала, везли ее в роддом на лесовозе. Вот где страху натерпелась! В Карелии в это время весеннее половодье. Трудностей хватало, но это были самые счастливые годы семейной жизни.

Командировка мужа в Южную Осетию, где в то время шли боевые действия, буквально перевернула жизнь семьи Волковых. Тяжелое ранение поставило крест на военной карьере Анатолия. Светлана и сейчас с содроганием вспоминает дни, проведенные в Московском военном госпитале у постели мечущегося между жизнью и смертью мужа. Бессонными ночами она молилась об одном: лишь бы ее Толик остался жив, встал на ноги.

Ее молитвы были услышаны. Но прежним – веселым, добрым, заботливым – муж так и не стал, будто жизненный стержень в нем надломила эта война. Каково ему, офицеру, потерявшему здоровье в горячих точках, было осознавать себя выброшенным за борт. Волковы переехали в Балаково, здесь хоть крыша над головой была: после смерти бабушки Светлане досталась двухкомнатная квартира в доме, именуемом в народе «клопятником».

Пенсия мужа, Светланина зарплата воспитателя в детском саду, стипендия сына, студента техникума, позволяли худо-бедно сводить концы с концами, если бы не постоянные запои Анатолия. Она стыдилась, видя, как он в невменяемом состоянии еле добирался до дверей квартиры, уговаривала: «Уж если выпить хочешь, дома пей».

Чтобы мужу меньше досталось, тоже садилась с ним за стол, выпивала рюмочку-другую. Ей казалось, что так она не даст мужу впасть в запой. За бутылкой Анатолий раскрывался перед ней, рассказывал о своих бесконечных обидах, нереализованных планах. Она жалела его, как могла успокаивала, оправдывала на людях его пьянки. Не заметила, как и сама пристрастилась к спиртному.

Совестно было Светлане по утру в похмельном виде появляться на работе, но сделать с собой она уже ничего не могла. Родители, чьи дети ходили к ней в детсадовскую группу, не долго терпели ее поведение, потребовали увольнения воспитательницы.

Пришлось Свете идти работать к частнику прессовщицей формовых резинотехнических изделий. Постепенно ее и совесть за свое падение перестала мучить. «Я одна, что ли, пью? Вон соседка, бухгалтер, глушит самогон только так», – оправдывала она себя. Муженек же совсем от дома отбился, мог неделями не появляться, обитал то в котельной, то в гараже, глуша с собутыльниками спиртное.

Да она его уже и не ждала. Того Анатолия, которого любила, уже не вернуть. Сердце остыло. Сейчас у нее душа больше за сына болит, как бы его на верную дорогу направить. При мысли об Алешке на сердце совсем тяжко стало. Проглядели они парня. Сызмальства и он потянулся к к рюмке. Это и довело парня до тюремной решетки. В пьяной драке покалечил сверстника, приходится теперь матери ездить к сыну на свиданки в тюрьму.

Однако, пора в дом. Светлана пытается встать, но ноги будто одеревенели – не слушаются. Да и не хочется даже шевелиться...

«Вставай, поднимайся, дорогуша! А не то замерзнешь, не май месяц на дворе!» – окликнула рано по утру дворничиха сидящую на качелях женщину.

В ответ – тишина. Она тронула ее за плечо и невольно вскрикнула, поняла: опоздала! Ее уже не разбудить...

Анна ЗАСОРИНА

Back to top button