Мы с Танькой дружили не один год. Я был влюблён в неё по уши ещё в третьем классе, и тогда моя любовь мешала мне даже попросить её дать мне списать контрольную по математике.
И вообще я заливался краской, и сердце моё начинало неистово колотиться, когда вдруг Танька пристально смотрела на меня своими большими чёрными глазами. Видимо, и она была ко мне неравнодушна, но её врождённая девичья гордость не позволяли ей открыть свое расположение ко мне.
И я был приятно ошеломлён, когда после выпускного бала она с готовностью согласилась встретить со мною вдвоём рассвет на набережной Волги.
Там, опьянённый любовью и шампанским, я и признался ей тогда в своём чувстве. Она взяла меня за руку, заглянула в глаза и поцеловала, а потом и сама открыла тайну своих многолетних переживаний относительно меня. С тех пор мы никогда надолго не расставались
Служа в армии, я получал от подруги по два-три письма в день. Она рассказывала мне о своей работе, клялась в верности, и в конце каждого послания неизменно прикладывала помадный поцелуй. Я с жадным благоговением целовал милый сердцу отпечаток её губ и подолгу зачарованно рассматривал её фотографии.
Вернувшись домой, я нисколько не сомневался в своём намерении жениться, а Танька, как будто, только и ждала моего предложения. Мы праздновали моё возвращение и говорили только о нашей любви и о нашем будущем. Мы были пьяны от счастья!
Но, увы, счастье наше было коротким, чему виной был, несомненно, я. Прогуливаясь как-то по вечернему городу и рисуя красочные картины нашей будущей свадьбы, мы обратили внимание на одиноко бредущего немощного старика. Худой и сгорбленный, он едва делал полшага и останавливался, задыхаясь и утирая ветхим платком пот со лба. Было очевидно, что любое движение даётся ему ценой невероятных усилий. По тому, что в руке у него болталась пустая вязаная авоська, я заключил, что путь он держит в ближайший магазин.
А до магазина ещё добрых метров семьсот, да ещё путь к нему преграждает высоко проведённая труба теплотрассы с крутым лестничным переходом. И я без раздумий обратился к деду:
– Вам помочь?
– Не откажусь. Огромное спасибо тебе, сынок, – проскрипел тот. – Если не трудно, купи мне, пожалуйста, хлеба и... – он назвал еще несколько обычных продуктов. – Вот тебе сетка и деньги.
Я, было, возразил, сказал, что на свои деньги куплю ему всё, а когда вернусь – рассчитаемся, но дед запротестовал и сунул мне в руку тысячную купюру. Оставив при нём подругу, я скорым шагом устремился к магазину.
Расстояние до него и обратно показалось мне пустячным, и я его по-молодецки быстро преодолел. Когда возвратился, Танька со стариком живо общалась. Она с вежливым участием расспрашивала его о здоровье, о детях, о льготах ветеранам войны. Я отдал деду чек, сумку с покупками и сдачу.
Дед сердечно поблагодарил меня и в качестве вознаграждения за оказанную услугу предложил мне взять эту сдачу. Я, разумеется, наотрез отказался, и мы разошлись.
Я пребывал в прекрасном расположении духа. Армия позади, рядом идёт красавица, на которой я скоро женюсь, и которая родит мне много желанных детей – что может быть отраднее для молодого человека? Жизнь прекрасна и удивительна!
И лишь в подруге произошла едва уловимая перемена. Она вдруг стала несколько рассеянной, хотя и старалась сконцентрироваться на общении со мной, держалась непринуждённо, и всё же я заметил, тень задумчивости у неё на лице.
Я спросил, что случилось, но она лишь отрицательно покачала головой. Я же чувствовал, что Танька что-то недоговаривает.
Тайна её внутреннего смятения раскрылась очень скоро. Когда я завёл разговор о будущем формировании нашего семейного бюджета и стал уверять, что буду работать и горы сверну, если это потребуется для нашего счастья, Танька пристально посмотрела мне в лицо, и в глубине её чёрных глаз всплеснулась ироничная насмешка.
– Простофиля ты, – с натянутой улыбкой сказала она, – и денег у тебя никогда не будет. Что, разве не мог взять от старика деньги? Ему уже они ни к чему…
Сказано это было так просто и с такой естественностью, что меня передернуло. Никогда ещё я не видел Таньку такой циничной и мелочной, не слышал от неё подобных речей – она же была для меня олицетворением чистоты. Я остолбенел.
– Как ты можешь так говорить, так думать? – оторопело вымолвил я.
Танька включила «обратную», дескать, ты меня неправильно понял.
Однако сказанное ею было уже сказано. Я не мог выйти из оцепенения.
Смутно помню, как она что-то горячо шептала мне, о чём-то просила, клялась, но я не мог её слышать – пустота овладела моим телом и мыслями.
Правильно говорят: от любви до ненависти один шаг. И я его сделал: чтобы осмыслить произошедшее.
Уехал на другой день из города. И так уж случилось, что больше мы с Танькой никогда не виделись…
Роман АВЕРС