Истории о балаковцахНовости Балаково

Уж полночь близится, а Германа все нет… Вся наша жизнь – мистика

Я села за старенькое отцовское пианино и попробовала воспроизвести мелодии моей юности. Получилось не очень: клавиши  западали, и вообще инструмент был жутко расстроен. Еще бы! Три переезда плюс старания моей внучки Ариши, которая своими маленькими крепкими кулачками иногда позволяет себе извлекать из этой деревянной конструкции нужные ей звуки.

В дверь неожиданно позвонили.

– Кто это?

– Ваш сосед с пятого этажа.

– А в чем дело?

– У вас пианино расстроено.

– И что?

– Если хотите, могу настроить.

Немного поколебавшись (соседа этого я не знала, как, впрочем, и многих в подъезде), дверь все же открыла. На пороге стоял довольно симпатичный молодой человек. Во взгляде и в стиле его одежды просматривалось что-то от «свободного художника».

– Здравствуйте! Меня Герман зовут.

– Очень приятно. А меня Ольга Юрьевна. Проходите.

Герман прошел в зал и направился к инструменту. «А вот мы сейчас и посмотрим, какой ты настройщик, – подумала я. – Если настройщик, то должен, по крайней мере, уметь играть»…

Крышка пианино была открыта, оставалось только изобразить что-нибудь эдакое. И Герман изобразил. Играл он просто великолепно: и классику, и попсу, и шансон.

– Турецкий марш Моцарта? Пожалуйста! Лунную сонату Бетховена? Без проблем! Что-нибудь современненькое? Да вы не стесняйтесь. Заказывайте!

– А вы что же, играете на заказ?

– Ну да, на банкетах, на свадьбах.

– Понятно.

Квартира наполнилась живой музыкой, возникло ощущение праздника. «Уж не настолько оно и расстроено», – подумала я про отцовское пианино. Но Герман, словно прочитав мои мысли, со мной не согласился:

– Инструмент никакой!

– Да вы знаете, он мне дорог как память. Отец мой на нем играл.

– А какая у него была любимая песня?

– «Отговорила роща золотая».

– Минуточку…

Герман тут же переключился на Сергея Есенина, а я мысленно перенеслась в страну своего счастливого детства. Вспомнила, как папка садился за пианино, закуривал сигарету, потом клал ее  в пепельницу, пробегался  пальцами по клавиатуре и начинал мне «показывать концерт». Он не был профессиональным музыкантом. Всю жизнь преподавал химию в школе. Но у него всегда была тяга к творчеству. Он прекрасно читал стихи, играл не только на фортепьяно, но и на аккордеоне. Вместе со своим бывшим учеником Валентином Шубиным, который, кстати, закончил ВГИК, они организовали в Шиханах народный театр. Вот уже 19 лет как нет отца, да и Валентин давно умер…

Я украдкой смахнула набежавшие на глаза слезы, что не ускользнуло от внимания Германа:

– Что это вы, Ольга Юрьевна, раскисли?

– Да так, взгрустнулось.

– Не переживайте. Инструмент я вам настрою.

– И сколько это будет стоить?

– Для вас – 250 рублей.

– А вообще?

– Ну, вообще, – Герман загадочно улыбнулся, – это удовольствие не из дешевых. Но для вас, по-соседски…

– Да ладно, 250 рублей – не деньги!

– А знаете что? Я не возьму с вас ни копейки! Нет, серьезно. Мы же соседи. Опять же в память о вашем батюшке…

– Ну, спасибо! Не ожидала.

– Да  я сам от себя не ожидал. Но благодарить пока не за что. Работы тут непочатый край…

…Герман не обманул. Он, действительно, настроил мне инструмент и не взял за свою работу ни копейки. Мы  подружились. Он частенько заглядывал к нам в гости, обычно по вечерам, иногда довольно поздно и уходил за полночь. Рассказывал анекдоты, смешные истории, и всегда подходил к отцовскому пианино. Открывал крышку, что-то там подстраивал с помощью камертона. А потом мог сыграть любую мелодию на заказ. Но особенно любил исполнять хит 90-х – песню Андрея Державина «Чужая свадьба». Но если у Державина она получалось грустной, то у Германа – очень даже веселой, если не сказать – отвязной.

Потом мы переехали в другую квартиру, Герман пару раз заходил к нам, прикалывался: я взял шефство над вашим пианино. И как-то оставил у нас свой камертон, с которым никогда не разлучался. А потом вдруг неожиданно исчез. Мы гадали: что с ним случилось. А вскоре пришла новость, которая повергла в шок. В нее трудно было поверить: Германа не стало.

Что с ним произошло, почему он ушел из жизни так рано и так странно (слухи ходили самые невероятные), для меня, как и для многих, знавших его, осталось загадкой. Но всегда, когда я слышу песню «Чужая свадьба», не могу сдержать слез. Отчетливо вижу склонившегося над пианино Германа, его озорной, брошенный через плечо взгляд, быстро бегающие по клавиатуре пальцы, и слышу его неунывающий голос:

…И  растерянность моя сменилась болью,
 И вино от этой боли не спасет.
Все для всех на этом праздничном застолье,
Только, Господи, за что мне это все?

Действительно, за что?

Ольга КАДАЕВА

Читайте все последние новости Балаково на GazetaBalakovo.ru
Back to top button